Година Николай Иванович родился в 1935 на Полтавщине. В 1939 году семья переехала в Челябинскую область. Окончил Чудиновскую семилетнюю школу и Коркинский горный техникум, Стихи публиковались в местных областных изданиях, в журналах "Урал", "Сибирские огни", "Новый мир", альманахах "Поэзия" и "День поэзии". Автор нескольких книг стихов и прозы - "Белое, синее" (1966); "1+1" (1990); "Ручная работа" (2000), "Графоман" (2002); и др. Живет в Челябинске.

* * * (2002)
Похоже, дятел настучал.
Пришли наранках лесорубы,
Чуть наподгуле, злы и грубы.
Лес поредел и помельчал.

Едва не так, как у людей
В курной стране в дурной эпохе,
Где, кроме неплохих идей,
Успехи, в общем, были плохи.

Вороны млеют от гульни,
Вокруг объедки и обгрызки...
До горизонта - только пни
И до другого - обелиски.

* * * (2001)
Нашел занятие - болеет,
Прилежно, даже с огоньком.
Он не рычит, но и не блеет,
Болеет больно, но молчком.

Такая, знаете, натура -
Хоть на боку, абы вперёд.
А смерть? Она всего лишь дура,
Когда бы не наоборот.

* * * (2002)
Придумал для себя Арбат.
Стеклянный пруд, соборный лес.
Свежемороженый рыбак
Со штопором наперевес.

Не лыжник ли наискосок,
Как водомерка, семенит?
И цвет глубок, и свет высок,
И автор вида именит.

Прошёл вразвалку от и до.
Плевал на щит, чихал на знак.
В упор - улыбкой Бельмондо
Еще ничейный березняк.

* * * (2003)
До смерти дожить ещё надо
И лучше, когда не спеша...
Рванула ручная граната
Пуховым дымком камыша.

Слезой из травы на рассвете
Блеснул галалитовый глаз.
Пернатые скрывом, как дети,
В смятении смотрят на нас.

Гремит электричка за лесом.
Петляет Миасс на виду.
И яблоки пахнут железом
В моём деревянном саду.

* * * (2001)
Лауреат квартальной премии,
Заслуженный работник леса
Вслед вымирающему племени
Живёт без пыла и прогресса.
Лесоповальными нарядами
Измаян до сердечных сбоев.
Теперь вот шефствует над грядами,
Как над могилами героев.
Чеснок разводит от давления
И хрен растит на всякий случай.
А по ограде, в отдалении,
Не хмель ползет, а змей ползучий...
Так и живёт, страну безбрежную
Любя не то чтоб до упора.
И славит вышнего по-прежнему
Он за отсрочку приговора.

* * * (2001)
Дул ветер с поправкой на лето,
Весёлый в напоре сквозном.
И что-то навроде балета
Вершилось в театре лесном.
Кричала скандальная птица
С вершин сухостойных опор.
Едва отражала теплица
Стихийного солнца напор.
Приглядно смотрелся кустами
Прикрытый садовый сарай.
За ним обнажался местами
Дворцовый концлагерный рай.
Колючка, решётки, собака,
Пятнистый до пят вертухай...
Вода утекала из бака,
Хозяйка мирилась: - Нехай! -
Цвело, коренилось, шумело
И долго надеялось жить.
И всё это я неумело
Пытался в тетрадь уложить.
Не строчкой - бороздкою розно,
Где густо всходили слова,
В которых дул ветер укосно
И птица была не права.

* * * (2001)
Навалились гамузом на Бога:
- Дай, прости, спаси и помоги!
В стыдном месте так сидим глубоко,
Что в слезах заходятся враги.
Но сидим, нам кажется, неплохо.
Странный корм, и мутный вскрай стакан...
За углом злодышная эпоха,
За столом запазушный друган.
Государство нас давно не любит,
Держит за прислугу столько лет.
Этот - пролетарий, этот - люмпен,
А тому - названья даже нет.
В чём она, наследная прилика?
Чей веками чёрный грех несем?
Невдогад... Вдогон сморило лихо,
Назем сбило, вляпало в назём.
Боже, как синявка у вокзала,
Раб твой бляжским образом живёт.
Вон рука, что путь нам указала
С точностью аж до наоборот.

* * * (2002)
Олегу Хомякову

Прокуковали четыре
Сверху лесные часы.
Ласточки лихо чертили
Молнии, пели овсы.

Вроде гранатовой щётки
Мрела деревня внизу.
Знаки, повсюдны и чётки,
Предполагали грозу.

Одаль бежала машина,
Следом собачкой - дымок...
Сдерживал слёзы мужчина,
Но почему-то не смог.

* * * (2002)
Закрыл глаза, стал невидимкой,
Уплыл спокойно в никуда.
Последний вздох янтарной дымкой
Исчез с радара навсегда.

Прилёг, чтоб не мешаться, сбоку
С устатку вроде прикорнуть.
Ан без души, поскольку Богу
Её обязан был вернуть.

* * * (2001)
Ели и пили, как лошади,
Стоя - а то на ходу.
Маршировали на площади
Раза четыре в году.

Гимном, как будто молитвою,
Правили души, при том
Самую, может, великую
Глупость пороли гуртом.

А поперечных увечили
Коль не кнутом, так мечом...
Кончилось всё - делать нечего,
Вспомнить зато есть о чём.

* * * (2001)
Старик, склеротик, одуванчик,
Былую растерявший прыть.
Ему б улечься на диванчик,
Вретищем босоту прикрыть.

Ему, наверно, одиноко
Там, где ни ночи и ни дня.
Его всевидящее око,
Как телевизор у меня.

Всегда одна и та ж программа,
Поднадоевшая давно:
Плодятся, жрут, не имут срама,
Тьфу! - не народец, а говно.

Город (2002)

Пейзаж типовой и неброский:
Ларек, светофор, кинозал...
Похожий на классика Бродский
Немало таких описал.

Воспел Соколов... без проформы
Асфальт и бетон уважал.
Вот город. Стою у платформы.
Приехал, как не уезжал.

* * * (2001)
Деревня меня не узнала,
А, может быть, сделала вид.
Где низко саманка стояла,
Высоко лесина стоит.
Беззубая улица: редок
Кирпичный барак "на двоих"
Времён удалых пятилеток
И маятных странствий моих.
Ни крыш под пластами, ни тока
Ручных журавлей у ворот...
Страна поступила жестоко -
Объехала божий народ.
Обула, как лоха, в галоши,
Подбила сыграть в лохотрон...
Косят лиходейские pожи
На невидаль с разных сторон.
Прощай, уходящая в небыль,
Стань выдумкой правде назло,
Деревня, в которой я не был,
Которой и быть не могло.

* * * (2001)
"Не забуду марксистские лекции!" -
Так бы выколол тушью на лбу.
Часовой в состояньи эрекции.
Вождь сушёный в стеклянном гробу.

Марширует, пыля, комсомолия.
Где-то я топочу налегке.
Путеводит звезда, будто молния,
Грубо скомканная в кулаке...

Так мы жили бесправые - правые
В том, что жизнь эта нашей была.
Ну, а вы, телепузики бравые,
У чьего суетитесь стола?

Как их кличут, господ ваших: лидеры,
Шефы, боссы - поднесь паханы?
Мы их знаем в лицо, мы их видели,
Промышлявших судьбою страны.

Не к тому я, что прошлое - праздники,
Настоящее - будние дни.
Просто пьесы у нас с вами разные,
А вот роли, как видно, одни.

* * * (2001)
Без всякой задней мысли
Вдруг оглянусь назад:
Бадьи на коромысле
Серёжками висят.

Как бы обняв за плечи
Подружек, из ворот
Выходит мать навстречу,
А не наоборот.

Телёнок за оградкой,
Кизяк уложен в клеть...
Вот всё, что я с оглядкой
Успел запечатлеть.