Киселева Вера Николаевна (1940 - 2006) родилась в 1940 в селе Давыдовка Курганской области. Закончила Литературный институт им. А. М. Горького. Публиковалась в журналах "Новый мир", "Урал", "Уральская новь" и др. Автор четырех книг стихотворений. Последняя книга - "Полотно" (Фонд "Галерея", Челябинск, 2002). Жила в Челябинске.

* * * (2000)
Меня накрыла осень полотном.
И эти складки плотной пустоты
Вначале обозначат, а потом
Сотрут мои мгновенные черты.

* * * (2000)
В саду метель шипит во тьме,
Грань меж землей и небом руша,
И не по пояс, а по душу
Заносит нас. И слышно мне,
Как с високосной высоты,
Перекрывая вой метели,
Уже почти что долетели
Ко мне клавиры немоты.
В них несгибаемая мощь
И тишина такого ада,
Что над землей не ночь, а нощь,
И нам уже нельзя помочь
Внутри заснеженного сада.

* * * (2000)
Я так научилась молчать,
Что молча умею кричать.
Ты скоро, родной, поутру
Обнимешь мою пустоту.

* * * (2001)
Снега почти что накрахмаленные
В Рождественские холода,
Покуда небо неприкаянно
Плывёт неведомо куда.
На речке гулко стонет лёд.
И к югу улетели музы.
На плечи вьюга шаль кладёт,
Крест-накрест стягивая узел.

* * * (2001)
Никогда - неповторимо,
Потому что - никогда.
Ты - вода, и я - вода.
Мы плывем друг друга мимо.

* * * (1998)
Над чёрным бором предвесенним
Взойдёт багровая луна,
И сосен матовые тени
Осеребрит голубизна.

Тогда над утомленным миром
В застывшей хрупкой тишине
Звучит классическая лира,
И высоко, и больно мне.

И тянется душа на пальчиках
К исповедальной глубине,
И звёзд серебряные мальчики
Играют на одной струне.

* * *
Играют на одной струне
Седые ангелы. И мне
Не больно, милый, а привольно
Гореть на собственном огне.

Топрак (1998)

Чуждое, тюркское слово - топрак -
Вдруг возникает знакомо для слуха,
Эхом доносится русское - прах.
И иссушённая солнцем старуха
Вечности пересыпает песок,
В мареве брезжит табун многоногий,
Пыль оседает на вялый висок,
Взгляд то спокойный, то жуткий, то строгий.
Плен и чуму насылает Восток,
Мудрость веков и отраду забвенья,
И охраняет старухин зрачок
Смерти фигуры и позы рожденья.
Старая будет доить кобылиц,
Полог небесный натянут над юртой,
Рядом праправнук - глазаст, смуглолиц,
Он наклоняется к ящерке юркой.
Кружит над степью орёл высоко,
Всё замирает - и время, и звуки,
Вымя сжимают стемневшие руки,
Белое льётся в сосуд молоко...

* * *
Белое льётся в сосуд молоко -
Это представить довольно легко.
Но почему оно льётся и льётся
Вверх - в небеса, где и так высоко?

* * * (2001)
И душу, и зренье промыла гроза.
В цветке на газоне искрится слеза.
Серьеёный ребенок по луже идёт.
Огромный над ним и под ним небосвод.
Торчат через мятую майку лопатки,
Но это не будущих крыльев зачатки,
А место, где эти кривые крыла
Могли появиться, да жизнь не дала...
Глядят удивлённо деревья и зданья.
Как маленький мальчик внутри мирозданья
Нелепое, в общем-то, сделал движенье,
На грудь наступив своему отраженью...

* * * (2001)
Наступив своему отраженью на грудь,
Я по луже весенней продолжила путь.
У меня за спиной без мучения
Захлебнулось мое отражение.

* * * (2000)
Там, за спиной, в мутной воде каменный град.
Это Челяба загримирована под Петроград.

Отражены в мутной воде стынущих рек
Улица, ночь, сто фонарей, двести аптек.

Ветром осенним, что ли, сюда нас занесло?
Я не припомню, что за эпоха, что за число.

Здесь над ребёнком песню поёт странная мать.
Песня знакома, только слова - не разобрать.

Ночь виртуальна, и нереален солнечный свет.
Души умерших образовали свой Internet:

Бродят, дурёхи, по проводам  вечного сна,
Будто дорога очень знакома им и ясна.

На пустырях песню поёт шорох песка.
Пуля летит, как астронавт, в космос виска,

И освещает тёмную ночь яркая боль...
Голая степь, голый дворец, голый король.

* * * (2000)
Голая степь, голый дворец, голый король,
Голая тьма, голый февраль, голая соль -
Кто нас учил из-под руки долго смотреть,
Как к нам ползёт целую жизнь голая смерть?

* * * (1998)
За каждым шагом тонкий звон листвы,
А за оврагом - тишина и воля.
И веет тихой добротою поле
И дымом от картофельной ботвы.
Слились в душе отрада и тоска,
И между ними грань неразличима.
В дни поздней осени почти необъяснимо
Мне родина особенно близка
И далека. И сходит всё на нет,
И жизнь моя не тает, а стремится
не в высоту, где происходит птица,
а в темноту, где неизбежен свет.

* * * (2001)
Печаль расчёсывает волосы
Над озером в шестом часу.
И шепелявит детским голосом
Лиловая листва в лесу.

* * * (2001)
Я возвращаюсь. У крыльца меня
Встречают две сосны, мы их когда-то
Из бора принесли и посадили
Здесь, у крылечка самого, - для мамы
И для себя, конечно. Хорошо
Сидеть в вечерний час и вдаль глядеть,
Вдыхая запах разогретой хвои...

* * * (2000)
На осколки прошлых лет
Наступлю босой ногою.
Мама-мама, Бог с тобою,
Коль меня с тобою нет.

* * * (2001)
И сжимается тоска
Возле правого виска.
Я на палец накрутила
Три седые волоска.

* * * (2000)
Я любила как хотела.
Я гуляла в платье белом.
Я жила в своей стране.
Между прочим, между делом
Вспоминайте  обо мне.

* * * (1999)
Я стою с милым внуком, и осень стоит на Земле.
За окошками нашего дома и дождик, и слякоть.
Внук рисует весёлые рожицы на запотевшем стекле.
Чем они веселее, тем больше мне хочется плакать...

* * * (2001)
Скоро кончится оно,
Этой жизни полотно:
Пряжа, нитки, узелки,
Снег курчавый, точно Пушкин,
Натали с фальшивой мушкой,
И стихи, стихи, стихи...