2
         
антология_2

АНТОЛОГИЯ

СОВРЕМЕННОЙ УРАЛЬСКОЙ ПОЭЗИИ
 
2 ТОМ (1997 - 2003 гг)
    ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ «Фонд ГАЛЕРЕЯ» При участии журнала «Уральская новь»  

ЮРИЙ СЕДОВ
  ЧЕЛЯБИНСК, 2003 г.  
     
   
   
         
   
   
 

Седов (Фоос) Юрий Фридрихович родился в 1937 в Омской области, село Ново-Любино, в Челябинске с 1945. Публиковался в журналах "Уральская новь", "Урал", "Волга", "Юность", "Аврора", "Смена", "Сибирь". Живет в Челябинске.

* * *
Сейчас я есть, потом меня не будет...
Там в сумерках стучит цыганский бубен,
костёр трещит, конь фыркает, пищит
в траве засохшей мышь, неторопливо

туман с реки идёт, звезда дрожит,
стоит цыганка, долго, сиротливо
её зовёт ребенок - этот вид
не выдумка: я буду здесь потом,

меня привяжут к дереву кнутом,
чтоб проучить за мелочь дерзкой кражи,
чтоб мать, скосив померкшие глаза,
смотрела, как над ворохом поклажи

моя рука свисает, как лоза.
Я убегу, и примет степь меня.
Сон зашумит, как вихрь, как птичья стая.
Проснусь от холода в начале дня
и пожалею, что мой сон растаял.

И загремит часов наручных бубен:
я снова здесь, и... вновь меня не будет.

От темна до темна...

Вставай! Уже уснули соловьи,
уже трепещут удочки твои
в предчувствии сверкающей добычи,
уже роса, разбрызгивая свет,

услышала, как день идёт, по-бычьи
в сырой траве прокладывая след.
Проснись! Уже пропели петухи.
Уже берёз недвижные верхи

объяты солнцем. Гуси на воде
гогочут, разметая пух тумана.
И робкий линь застыл вблизи кукана,
как перепел в неверной борозде.
Очнись! Уже земля раскалена.
Поторопись! К закату склонена
вершина неба... Что же ты, ей богу!
Тень новой ночи, тяжкая, как ртуть,

перед тобой упала на дорогу,
тоской и счастьем разрывая грудь.

* * *
Довольно ждать. Напрасный, тяжкий труд.
Пустое ожиданье. Миновали
десятилетья. Гости не придут.
Всю ночь шел дождь, и тополя стонали.

Я, замерев у лампы, повторил
свои года - и чистая бумага
подсказывала мне по мере сил,
какая душу нянчила отвага,

какие сны внушали жажду быть
и ждать от мира солнца и привета.
Всё кончилось, но в тонкой щёлке света
упрямый дождь не перестанет лить.

И вкус былинки на губах сладит,
и в почерке судьбы сквозит поблажка:
да, жизнь не праздник, ожиданье тяжко,
но посмотри сквозь ночь и дождь в зенит!

Там беглая опять зажглась звезда!
И в сердце замаячила тревога.
И робко обозначилась дорога.
Не видишь?! Выше. Выше! Вон туда...

* * *
Поникла вселенная сада.
Сквозняк, пустота, тишина.
Холодная тень снегопада
земле сквозь деревья видна.
Ни звука в преддверьи чего-то,
чему не открыта душа.
По саду гуляет забота:
умолкнуть и жить не дыша.

Стемнело. И тёмные ветры
на юг отнесли листопад.
Теперь только голые ветви
сквозь редкие звёзды летят.

* * *
Сквозняк, движение портьеры.
Ты здесь, хотя тебя в помине
нет, но для памяти и веры -
ты здесь: стоишь на середине

пространства между небом чёрным
и мной. О, если б - дотянуться,
приблизиться рывком покорным!
Не говори, что божья руца

нас держит. Держит нас разлука.
Ведь и меня здесь нет... Барьера
не одолеть. Парит без звука
заворожённая портьера.

* * *
Объясниться в любви не составит труда.
Нужно только не рухнуть под тяжестью снега,
на ветру устоять, пережить холода,
дотянуть до весны, когда ринутся с неба

золотого тепла разливанные реки...
Или, может быть, так? - угодить под топор
и, предвидя судьбу сквозь уснувшие веки,
из случайной руки опуститься в костёр?

Чтоб на зов теплоты, на дыханье огня
почки разом раскрыть и, лишь миг зеленея,
словно слово любви, среди хмурого дня
вспыхнуть пламенем счастья: - Не гибну в огне я!..
Страшно только забвенье. Запомни меня!

* * *
Все в прошлое ушли,
и он сошёл в могилу,
и в сумерках земли,
как золотую жилу,

вдруг обнаружил след,
ведущий в дымке синей
туда, где брезжит свет,
как ночью - первый иней.

Он бесконечный путь
осилил понемногу
и сел передохнуть
на торную дорогу.

Никто не догонял,
никто не шёл навстречу,
но свет дразнил и звал,
звучал сокрытой речью.

Казалось, вот он, здесь,
шагов за двадцать, рядом,
где будет зрима днесь
за маяту награда.

А свет крепчал и рос,
тесня ночную млечность,
и до корней волос
пронзала бесконечность.

Всю жизнь прожгла слеза,
как землю - сила злака...
И, опустив глаза,
он, как дитя, заплакал.

* * *
Отчего так светло и легко,
когда еду в лесу одиночкой?
Спицы свищут, и дом далеко.
Если глянуть оттуда, я точкой

покажусь сам себе, и она
исчезает в лесной перспективе.
Вот такие пришли времена.
Словно надо обжечься в крапиве,

чтоб почувствовать: ты - это ты,
пусть и точка, пылинка земная...
Улетаю, педали вращая,
в зной и дрёму лесной духоты.

Пропадаю в прибое хмельном,
обрываю свою пуповину,
окунаюсь лицом в паутину,
световым замираю пятном.

И не жаль мне, что в гуще людской
так болит моё прежнее место,
и зияет вчерашней тоской,
сердцем вынутым, раной разверстой.

* * *
Вот и день пролетел, не задев
ни единой струны. Ни единой!
Лишь качаются кроны дерев
и трепещут листвы половиной -

той, что к северу обращена,
словно знает, как коротко лето.
День промчался, и ночи стена
оцепила дома до рассвета.

Что потеряно? Найдено что?
В том ли только беда и заминка,
что тебе не ответит никто?
Значит, так: восемь строчек, починка

старых туфель, случайный звонок,
два щипка на гитаре - и это -
жизнь?! Тот самый "священный поток"?!
Чем же полнится пенная Лета?

Снами тела? Молчанием гнёзд?
Нотой ветра? Лыжней через поле?
Иль тоской по таинственной доле
безответно пылающих звёзд?..

* * *
К тебе дорога - белый снег,
зимы бескрайняя равнина...
Заполонила душу льдина,
и длится этот мёртвый век.

Лишь иногда снежинка в бровь
кольнёт, мол, в городе Забвенья
живет на улочке Смиренья
заложницей зимы - Любовь.

Но скудный выкуп - человек,
дарами слов одних богатый.
Он жадно обнимает снег
руками памяти щербатой.

И неразумен человек:
на каждом шаге замирает
и слушает, как мёртвый снег
его, как прежде, окликает.

* * *
Ломает руки, плачет, просит: "Ну же!.."
И знает капитан, чего он ждёт,
но не спешит, затянет пояс туже
и бросит вниз куда-то: "Малый ход!"

Привальный брус скрежещет, борт отходит,
кипит вода, ложится вбок причал.
Прощай, Тобольск! И - марш загрохотал.
"Прощание славянки"! Мука сводит

всё тело. В горле ком. И на причале
тот, кто просил и плакал, плачет вновь -
уже в восторге. Хвори и печали
нет на земле, а есть одна любовь

к прощальным этим звукам. Вечер тает.
Кремль на высоком гаснет берегу.
Лишь тот, несчастный, радостно рыдает.
Я отвернулся. Больно. Не могу.

* * *
Больные мысли, детский страх,
часы, возникшие впотьмах,
стучат невнятно и случайно...
Зову: - я здесь! я жив! Сюда!..
Но это падала вода,
во мне точившаяся тайно.
Ночного неба строгий вид.
Вот зазвучало вновь, скрипит,
бежит, вытягиваясь в нитку.
Прошу: оставь меня, уймись!..
Но это - не часы, а жизнь
качает ветхую калитку.

Короткий сон. Окно. Фонарь.
Свет на полу. Дождь-пономарь
однообразно, монотонно
бубнит о вере и судьбе.
И ветер в стёкла веткой клёна
скребёт, скрипит: - Ну что тебе?..

* * *
Нас было трое. Поросло
быльем то время незаметно.
Мы жили морем беззаветно
степной провинции назло.

Прости нас, юная мечта.
Один истлел под шум ковыли,
другого злачные места
весёлым зельем отравили,

а я... Мне с именем моим
в те дни не полагалась воля
перемещений, и за сим
вам и моя понятна доля.

Друзья былые! Сквозь года
мне всё смеются ваши лица,
и так в родном ставке вода
чиста, что впору утопиться.

* * *
Пора возвращаться назад,
откуда явился без спроса...
Там солнце сияло раскосо,
и моря тяжёлый накат

в лимонном дымился песке,
и не было там удивленья,
что звёзды двоятся в тоске,
в бессильной привычке круженья.

И свет там, и выступы гор -
всё пело, но тихо, и тело
в себе заключало простор
и в этом просторе летело.

А счастье упрямо росло
и, не изливаясь наружу,
влекло безмятежную душу
приманчиво, нежно, светло.

"Туда!" - говорят мне года.
Но сердце молчит, словно знает,
что там никогда, никогда
так низко луна не сияет,
не плачет так близко звезда.

* * * (2002)
Этот ливень вчерашний,
как он душу пронзил!
Лепет листьев всегдашний,
шум и хлопанье крыл

голубиных... Как чудо,
звукам утренним в лад
рухнул ливень оттуда,
где года мои спят,

мои дни молодые...
Рокот пенной воды
ослепил мостовые
острым блеском слюды.

Вот сейчас разразится
день безумный, когда
светоч глаз превратится
в глыбу белого льда,

и душа почернеет
на измену в ответ...
О, сбежать бы скорее
из хранилища лет

в вешний мир - настоящий,
где ослепший навек
льётся ливень вчерашний
на сегодняшний снег.

* * *
Не отступайся! - дверь не заперта.
Стучись! - тебя услышит расстоянье.
Не порывайся - головой с моста.
Не обрывай заранее дыханье.

Не льни виском к дверному косяку.
Не домогайся жалости докучной.
Не жди весны, как сон, благополучной,
и затяжную не кляни тоску.

Стучись! Ещё душа твоя жива,
и вкус дождя твои целует губы,
и этот стол, испытанный и грубый,
локтям диктует нужные слова.

Стучись! И ночь сотрёт холодный пот
со лба, который снег полночный ранит.
Смотри! - звезда, покинув небосвод,
зажглась в твоей окоченевшей длани.

 


ГЛАВНАЯ | 1 ТОМ | 2 ТОМ| 3 ТОМ | СОРОКОУСТ | ВСЯЧИНА| ВИДЕО
Copyright © Антология современной уральской поэзии