2
         
сальников рыжий кондрашов дозморов бурашников дрожащих кадикова
казарин аргутина исаченко киселева колобянин никулина нохрин
решетов санников туренко ягодинцева застырец тягунов ильенков

АНТОЛОГИЯ

СОВРЕМЕННОЙ УРАЛЬСКОЙ ПОЭЗИИ
 
3 ТОМ (2004-2011 гг.)
    ИЗДАТЕЛЬСТВО «Десять тысяч слов»  
  ЧЕЛЯБИНСК, 2011 г.  
     
   
   
         
   
   
 

ВАДИМ БАЛАБАН

из природы сна и воды (2011)

нет не было и тени эфедрина
чего другого ...люсе половину
не назначали и не убывало
воды её немое покрывало

она спала и вздрагивала может
ей кто-нибудь из местных не поможет
она чертила в воздухе не воду
а лишь чистейшую свою природу

вода смыкалась люся не дышала
и тихо опускалась из подвала
во влажные колючие растенья
где выпало в разрыв сердцебиенье

не надо водорода кислорода
вода внутри вода снаружи рода
она мальков святых под номерками
брала незащищёнными руками

они толпились двигались толкались
и в полость рта и в ноздри улыбались
она текла по дну но без движенья
лежал на дне скелет как отраженье

она спала спадали водопады
листва катилась разрушались грады
но водолазов не было в округе
одни круги и старые подруги

она спала и больше не проснулась
куда ушла откуда не вернулась
кого искала где остановилась
одна вода и люся испарилась

* * *
А за окном
измывается дождик,
славный такой,
любит капать на нервы.
Но я подставляю
консервную банку,
и начинает звучать
Альфред Шнитке
и либретто какого-то дядьки.

Шляпа прокисла
в кастрюле с помадой:
Муха забыла,
ушла на танцульки.
А я, одинокий,
сижу в кабинете,
лежу на диване,
стою на полу
и смотрю, как печально
играет ребёнок
в песочнице, скрипкой
копая могилку
какому-то дядьке
и музыке Шнитке.

Какой славный мальчик!..
Скажу завтра Мухе,
чтобы отрыла
свою карамельку,
которую я
подарил ей недавно,
лет десять назад,
на её именины,
и отдам карамель
скрипачу-карапузу:
пускай поминает
Альфреда Шнитке,
какого-то дядьку
и прочих талантов…

первое января (2011)

что тебе написать на стихе моём ломаном жёлтом
в сиреневом новом году
подытожены строки
мандарина и темза шампанского в ноздри
и наждачка гортани несущая старую память
хоть тепереча ладно собаки не воют проказой
до костей не сдирают гусиную кожу
в соседях
всё в порядке
местами осадки и фейерверки
и такое молчание что узнаёшь эту дату

я б её на груди наколол и еловые ёлки
или в паспорте именем сделал
а что
беспощадно
безвозвратно приходит опять новый год
но который
и когда это сбудется
кто это выдержит снова

Непознанное (2010)

1
голос мой ходит по венам
твоим заколдованным звуком.

а в расплетённые ружья
вбиты немые клаксоны.

крики и крики снаружи
замерли песни и песни.

я забираю у леса
необходимые вдохи.

ты замираешь у плёса
ты необходима для слова.

я нахожу неизвестность
и оставляю в покое.

2
нет у ресницы сомнений
их всё равно не увидеть.

кожа дрожит винограда
тонкой неявленной связью.

библия это колонна
высохших военнопленных.

тёплый песок под ладонью
переползает за реку.

видеть в углу паутину
и не увидеть преграду.

как заведённое лето
вдруг превращается в херес.

3
на языке крокодилов
это звучит антилопой.

наше слепое сафари
даже немее немого.
но расплетённые пальцы
стреляют и падают тени.

это шаманы-идальго
это змеиные шеи.

сок замурованных женщин
в детские звоны и руки.

между ветвями деревьев
неподражаемый отсвет.

4
слабая доля как признак
правильного понимания.

у головы петушиной
всё хорошо и без тела.

кровь это смелая краска
белая краска контрастна.

если забыть про природу
как же тогда чертыхаться.

по муравьиному взгляду
можно судить о незримом.

как говорит Заратустра
так оно в общем и станет.

МУШИНАЯ ЭЛЕГИЯ

*
Муха пробовала лыжу,
хоботком, её мусоля
шестернёй в своём рассоле...
Как тебя я ненавижу,
лупоглазая мусоля!..
Что сказать ещё Парижу,
и кому, когда не вижу
ни в очках, ни в антресолях?

*
Сейф распилен на кусочки
и рассажен мило в клумбы.
Лучше бы рожали тумбы
хлорвинила лепесточки
в ритмах мыслебегой румбы,
как умеют это точки
с запятыми на цветочке,
впрочем... выключена лампа.

*
– Бас-пилою не владеет,
на гупёшке не играет,
всю дорогу умирает –
так любой дурак умеет!
(Лысобрюхая не знает –
и поэтому лелеет
то, что безвозвратно тлеет.
Пусть немного полетает).
*
– Утка жареная с мясом...
Это ли, мой друг, не счастье
на обломках сладовластья
с недоточенною лясой?
Утка – жареная в страсти...
(На гвозде повисла ряса,
а внизу пищалки пляса).
...Всё покроем чёрной мастью.

*
(Вот король сидит на стуле:
треть личины отвалилось;
всё жужжит глухая милость,
будто с лакомого сдули.
Сатана и муха – слилось
воедино).
– Обманули,
наш мушиный род надули!
Нам такое и не снилось!

*
(Часовая гиря свисла
и повесилась отважно).
– Это, братцы, очень важно:
жить бесчувственно-без-смысла;
жить кучнее и гаражно,
чтобы муха муху грызла;
жить, пылясь, как коромысло;
жить дерьмом – многоэтажно!

*
(Отлетала пол-линейки –
вертикаль-горизонтально).
– Мы на всё глядим смеяльно
из содом-садовой лейки.
По оценке пятибальной –
промежуток из лазейки,
с расстановкой колизейки, –
в общем, уровень нормальный.

*
Стынет стынущая лужа,
или море. Море? Море!
Кто сказал «memento mori»,
уж не помню – съела стужа.
Кто стоит, отдёрнув шторы,
наблюдая танец кружев,
с неба падающих?.. Хуже
смерти только светофоры.

на пустырь (2011)

постою на краю и пойду
на пустырь где пустынник не виден
он весь в духе
и сам уже дух
а покорный слуга на иврите
на латыни
на старомонгольском
тише вод на краю
на пустырь
там земля
через ржавое войско
переходит сама в монастырь

на краю
да по краю по краю
зазеваешься
в пропасть игра
и на эхо кричать – умираю
и услышать в ответ комара

на пустырь
где не ходят чужие
где не видит трава далеко
здесь под солнцем осенним ужи и
вверх по небу ползёт молоко

 

Балабан Вадим Анатольевич родился в 1978 г. в г. Троицке Челябинской области. Учился в Троицком авиатехническом колледже гражданской авиации, позже поступил в Курганский государственный университет, но не окончил его. В настоящее время работает в магазине грузчиком. С 1993 г. участвует в работе троицкого литобъединения «Степь». Печатался в областных коллективных сборниках («200 новых стихотворений», «Знакомство продолжается», «Строки»), журналах («Новый век», «Южный Урал»). Публиковался в сетевых изданиях на портале «Мегалит». Автор сборника стихов «Памятник» (2010). В 2011 г. редактор и составитель сборника «Цеппелины над Троицком». Переводит стихи с татарского. Живёт в Троицке.

Лев Оборин (Москва) о стихах В.Балабана:

Стихотворения Вадима Балабана обнаруживают довольно отчетливую и быструю эволюцию. Отдельные стихи еще 2010 года (если судить по страницам автора на поэтических интернет-ресурсах) написаны в неусложнённой манере, которая напоминает, среди прочего, о подцензурной позднесоветской поэзии. Начиная с 2010 года в текстах Балабана нарастает суггестия, уводя его поэтику настолько далеко в сторону от того, что было раньше, что кажется, будто в этой подборке представлены два разных автора.
Балабан размещает вокруг тематического стержня стихотворения облако образов, частично сопряженных с движением. Их быстрое чередование делает тематику стихотворения неочевидной, но ощутимой именно благодаря тем траекториям, которые прочерчены движущимися образами. Тем интереснее, что эволюция поэтики выводит Балабана к прямому высказыванию, которое звучит более убедительно: я говорю о стихотворении «На пустырь». Пустырь – пространство с отрицательными, порой эсхатологическими коннотациями, но у Балабана он оказывается единственным местом подлинности и присутствия духа. Пустырь уподобляется пустыне, в которой возможна встреча с Богом, а говорить там надлежит на мёртвом (= священном) языке.
Тяга к суггестивности приводит Балабана к композитной форме, состоящей, в свою очередь, из малых форм – лаконичных, «закрытых», непрозрачных двустиший, написанных трехстопным анапестом с редкими отклонениями в амфибрахий: размеренное говорение, удерживаемое от автоматизма. Эти капсулы медитации составляют центральную вещь подборки – стихотворение (небольшую поэму?) «Непознанное». «Я нахожу неизвестность / и оставляю в покое» – принципиальная позиция этого произведения: неизвестность не нужно трогать, о ней можно составить представления по её проявлениям, материальным и нематериальным. Поэт начинает напоминать детектива, который расследует загадку, но его работа наблюдателям тоже кажется загадочной. Ближе к финалу текст становится атомарным, всё больше напоминая модель разорванного мыслительного процесса: фрагменты сцепляются между собой благодаря коннотациям. Почти как – прошу прощения за странное сравнение – у Зинаиды Гиппиус в «Швее»: «И этот шёлк мне кажется – Огнем. / И вот уж не огнём – а Кровью». Стихотворение Гиппиус – своего рода иллюстрация к символистскому методу, Балабан далёк от показательности, его текст рассеян, но он сохраняет тот же принцип, по которому приём соответствует психологическому состоянию. В четвёртой часть «Непознанного», можно обнаружить мыслительный паттерн (в квадратные скобки взяты опущенные звенья): «доля/понимание – [мозг] – отрубленная голова – кровь – [физиология] – природа – познание природы и познание через природу». Появление аллюзии на Ницше можно трактовать как параллель между «вечным возвращением» и природной цикличностью; вариант проявления этой цикличности – повторение одного в другом («сок замурованных женщин / в детские звоны и руки»). Меж тем основное, что трепещет на грани проговоренности, так и остаётся невыразимым, позволяя лишь намекнуть на себя в апофатике: «неизвестность», «неявленная связь», «неподражаемый отсвет». Примечательно, что в стихотворении, открывающем подборку, Балабан применяет противоположный приём, четко показывая, как героиня «люся» сначала входит в родственный ей мир, а затем исчезает из него. Быстрое чередование образов есть и здесь, но они принадлежат к одному ряду. Если метафоры здесь сравнительно редки, то на эпитеты ложится важная нагрузка: они приближают речь к точности.
Другая «большая форма», «Мушиная элегия», представляет еще одну модальность языка Балабана, продолжающую традицию иронии в русской поэзии XX века – от Саши Чёрного до отдельных текстов Александра Еременко. Муха и мушиная жизнь здесь поначалу становятся аллегориями человека и жизни людей, но, в конце концов, происходит взаимопроникновение «животного» и «человеческого» – до той степени, что их нельзя различить. Одновременно в «Элегии» заметны и лирические, личностные мотивы.
Перед нами поэт разнообразный, но всё же устремлённый к тому, чтобы в идеале произносить невыразимое. Некоторые их этих попыток, одновременно дерзких и скромных (в смысле подхода, а не результата), не вошли в настоящую антологию, но заинтересованный читатель без труда найдет другие стихотворения Вадима Балабана.


ГЛАВНАЯ | 1 ТОМ | 2 ТОМ| 3 ТОМ | СОРОКОУСТ | ВСЯЧИНА| ВИДЕО
Copyright © Антология современной уральской поэзии