ЕВГЕНИЙ ТУРЕНКО
КОРОВЫ (2005)
Коровы идут и – вброд,
Рогатые, как вода.
В стезю зацветает лёд,
И голод мычит, когда
Фатальные их глаза
Спасают от слёз страну.
А вслух мельтешит коза,
Похожая на войну.
Вперёд полегли полки
От густопорожних бань,
Как мёртвые мужики.
А если не веришь – глянь.
* * * (2005)
Наталии Стародубцевой
Мальчик с пальчик, Бог с тобой!
Я тебе не Айболит.
А иди-тка ты домой
и порадуйся навзрыд.
Напиши к себе в тетрадь
что ли смех и самый свет.
Свойство света – исчезать,
а у смерти свойств нет.
* * * (2009)
около сна слева
там где себе место
перемолчи слепо
честно
чисто беда ваша
а не куря Яву
скажет твоя Маша
мяу
завтра отдай куклу
дуре бомжу мужу
а сохрани букву
как SMS-душу
* * * (2008)
Мама сквозь ночь говорит.
Взгляд, это наоборот –
свет. Как уснёшь от обид,
так и трава не растёт.
И не продолжишь ответ,
а начинается даль.
В прошлом, которого нет,
правда простительна – глянь...
То есть, вина не слаба,
честно, что – мысленно красть.
Сделай из мухи слова –
пусть им летается всласть.
* * * (2008)
Тусклая Катя живёт накануне сада,
Около прошлого, и продолжает ждать
Самого ясного чувства... а это надо,
Или не надо это? Не парься, Кать!
То она бдит на славу, то метит спину
Чётной помадой, как бы – по себе скользя.
Не доискаться истин Катину сыну,
И неразменная вся она, чисто – вся.
Кроме того, листва – с высотою вровень,
Время слоится вдаль, и цветёт жасмин.
Самая Катя внимательно смотрит в корень
Или не смотрит в корень, а хрен один.
Плёвая Катя мутит середину света,
Происходящего из белены и льна,
И глубина ей ведома без предмета,
А не страшна!
И вдоль воды, и далее – до Аляски,
Где не смутят дыхания смех и стыд,
Как остальные запахи, дни и краски,
Сад угасает... и тёплая Катя спит.
* * * (2007)
Так не поможет стыд,
Как различит Господь,
Память в завязке спит –
Не удивляйся хоть!
Крохотный мой дитё,
Вслух ото сна до сна
Самое ё-моё
На.
* * * (2007)
Корова моя, корова... я скоро буду
кормить и доить тебя, и пасти телёнка,
а не предаваться пьянству, тоске и блуду,
и стану простым и вещим, моя Бурёнка.
А также... цветут ромашки, и пахнет утром
навозом и сеном, едва загремит подойник.
И, кроме всего, надеюсь казаться мудрым,
продольным и терпеливым, как пятидольник.
От парнокопытной зги до парного лета,
уж если не сладок вкус, как сочна мелисса,
то – дождик недолго, поэтому есть примета,
молочная, как – не знаю... Попробуй, Лиза!
* * * (2007)
Не надышаться голосом – воздух сужен
ли? Однородный свет – ни о чём, и – нем.
Чистую правду честно следить по лужам –
было бы с кем...
Якобы, воробей за себя сгодился.
А продолжай по памяти первый взгляд,
и слепота изысканна – наугад.
Твой престарелый я навсегда родился.
* * * (2006)
Скорее вставай, а не то – опоздаем на каторгу!
Сегодня – опять, и никто никого не поймёт.
Уж утро на завтрак, и ужас хватается за руку,
а стрелки повёрнуты внутрь – в отпад и в улёт...
Да, разве такую, по сроку гласит, тягомотину
читая – шестая?.. бедовую важность листать! –
чукотский иврит заплетать за родимыя тётину –
вчерашней Отчизной не гребуя – мать-перемать...
Огромная тупость во власти до сласти проварена,
а возит причину вагонами – вдруг, и спьяна.
...Земля – говоря до нуля, что ли?.. Женька Изварина,
во всех околотках, от жизни, одна и одна.
А ты – обернись, погодя, и не смей опечалиться! –
тогда отзовусь и пойду – по костлявую твердь:
по право – Зыряновка, а по сравнению – Талица,
ни, что ли, не зная, – какая-другая Сысерть...
И там, за заводом, за прудом – за труд и терпение
приидет уже – не беспамятство, а забытьё –
такое родное и лёгкое, как откровение,
прозрачное время святое – твоё и моё.
* * * (2006)
Не пытаюсь, не кляну,
Помню и смотрю,
И люблю тебя одну,
Милую свою,
Невозможно и нельзя
Зная про себя...
И червивей, чем земля,
Родина моя.
* * * (2006)
Ангела не видно
даже, и не слышно.
Заживо обидно.
Радости не вышло.
А чего бы проще –
и того бы чище:
оставаться тоще
и прощаться нище.
БЕЛИБЕРДА (2005)
Жаль, что умер Заболоцкий.
А тебе и время – моль!
Только маятник уродский
оглашает ноту – ой,
с бородой, как та собака
за окном, и заодно –
одинаково, однако,
одиноко и давно.
* * * (2004)
Вор не скажется, смех низачем,
и по смерти седьмая печать,
как по власти Адам и тотем,
чтобы язвой чуму исцелять.
И до дня допускает Лилит, –
глянь на радость: бела – не бела...
На пожарнике шапка горит
и уже догорает дотла.
* * * (2004)
Радость всегда одна, а сегодня скука,
в голос – тоска тоской до дверного стука.
Эхо осы темно, а комар пытливый
пробует вес на вкус меж стезёй и нивой,
где не скрипит, а хнычет, играя в прятки,
ходит лопата вдоль непрерывной грядки,
стонет в корнях трава, умирая, или
люди тебя заспали и тень зарыли.
* * * (2004)
Тишина крадётся слева,
по пятам кусает небо,
и предчувствует по слуху,
и жуёт живую муху,
и слетается на грядки,
по весне играет в прятки.
Говорю себе – не слышу,
и не знаю, и не вижу.
* * * (2006)
Скоро станет так темно,
как не может быть.
Я забыл тебя давно –
так нельзя любить.
Как ни сказано опять –
ждать и догонять,
потому что не понять,
если не понять.
* * * (2005)
Скоро снова понедельник, или – понемногу
Осветляешь, усыпляешь, солоно не ждёшь.
Применительно – до смеха – выглядишь, ей-Богу!
Закруглённая уловка – мнительная ложь.
Хорошо любить поможет строчка-полукровка,
от Перми до горизонта – затемно – за треть...
Выше бремени витает божия коровка,
а никак увидишь, то есть – если не смотреть.
МОРЕЛЛА IV (2005)
(амплификация-2)
Дорический образ взрастал тяжелее света.
Клубилась химера и деревенела даль.
Откуда-то справа однажды светало лето,
и ты повторял относительно эха: – Дай...
Тогда возникали уродливые предлоги
в берёзовых пятнах, пупырышках и чертах.
Одни – уходили, безжалостны и убоги,
и свет отражался в невидимых их следах.
И Бог повторялся, а некуда было деться.
Беда голосила, но день обращался в прах.
И память подглядывала за собой впотьмах.
Хотелось пожаловаться и совсем раздеться.
...........................................................................
Она возвращалась, но стыд утыкался в ноги,
и прошлое останавливалось на мосту,
а буквы смыкались в ужасе в некрологе,
и дети и люди смеялись сквозь пустоту,
и все были внешне богаты, добры и строги.
* * * (2005)
По-любому, мимо –
не хи-хи тебе!
Жаба задавила,
дура в декабре.
А честнее смерти
и моложе дня
алкаши и дети.
Не было меня.
* * * (2005)
Там волосы цветут
сквозь кажущийся йод,
а не за отворот
расстрижены, а тут
шатается вода,
пришитая гвоздьми,
как маятник – туда –
сюда её возьми,
где время до коры
ветвистых перемен
закатано в костры,
как полиэтилен.
Ни ангел не споёт,
не Байрон – трансвестит...
Бумажный гололёд
сквозь губы говорит,
когда звонишь себе
слегка и не с листа,
в единственном числе
четвёртого лица.
* * * (2003)
Евгению Касимову
Изобретатель шнурков, мытарь подкожной скуки,
Что тебе снится там – что не отъявлено в звуке?
Вдоль – и то поперёк – запросто бедолаге.
В доме повесившегося ни-ни о бумаге.
Вот вам и вся любовь, если считать по пальцам,
Как за спасибо китайцам – не пригубив коровь-
Е, извиняюсь, не прописное млеко
Для – из варягов приплывшего сдуру зэка.
Разве теперь поймёшь жизнь – как одно и тоже?
И башмаки прохожего засветло не похожи
Ни на какую вещь – усугубляют, ибо
Уличное домино заполуночной рыбы.
Женщина смотрит впрямь – ей неприятна разность,
И, соблюдая праздность, взгляд указует пьянь.
Ты говоришь «ау» и исчезаешь втуне.
Здравствуй, моя родная! Какая плохая погода в Туле...
* * * (2005)
Разве другое поймёшь,
точно – во сне углядишь,
как запятую соврёшь –
не повторишь.
Не получается – зря
плохо жалеешь себя,
от фонаря говоря,
до фонаря говоря.
* * * (2004)
Пора отвечать, а честна безучастность.
И, заживо, взгляд – поперёк.
Попробуй заказывать в точности частность,
а, может, уверишься впрок.
Причины вихляются вяло и куце,
потом наступают кранты.
В таких преступлениях не сознаются.
А не сознавайся и ты.
* * * (2005)
Наталии Стародубцевой
А то отстань от себя на шаг,
а то наплюёшь на нет,
когда приснится цветной пустяк,
похожий на Божий свет.
А ты не бойся жалеть – иди,
по времени говоря,
когда увидишь меня вблизи,
на взгляд впереди себя.
* * * (2004)
Муха по лету летает,
эхо догоняя,
ничего не понимает,
бедная тупая.
А паук её жалеет,
мягко пеленает,
аккуратно обнимает –
поедом лелеет.
А потом настанет осень,
жуткая мокруха,
и тогда читай до точки –
вот какая муха...
А чуть что – bye-bye, Елена,
вечная Сунцова.
Хорошо, когда всё знаешь,
кроме остального.
Нет – с картохою на ужин,
или – живы будем,
и прощай, когда не нужен
ни себе, ни людям.
АРХЕТИП БЕЗОБРАЗИЯ (2003)
Тысяча лет до завтра – это, конечно, нечто,
типа – частично вечность – минус – понятно, что
трахаться нужно долго, трепетно и беспечно,
чтобы потом не снилось утро в чужом пальто.
То есть, на ощупь: Оден – блин – Илиада – десять
раз не за полшестого, типа – пора вставать
затемно на работу – вежливо всех повесить
и расстрелять два раза – плюс, как однажды пядь –
десть – что ни есть, бумага: printer – цугундер – phallus,
чувство в обнимку с тенью – дробь с пустотой внизу.
Город – никак – порушить запросто или за раз,
значит, давай состроим дарственную козу.
Нежели безымянно, со сквозняком во взоре:
veritas – класс – Кальпиди-с – элементарно – фиг!
Памятник, откровенно, будет тебе на зоне,
в... между прямых колоний – в греках твоих родных.
Стрёмно – одновременно – yes – ананас – литота –
хватит – не катит – катет – типа – прикольно длит
вымысел – Агамемнон – трусики – резус – рвота –
о – как не светит – рэкет – причет – анод – иврит –
мясо – гекзаметр – порно – прятки – ублюдки – боги –
следуя за... не помню – слухи с восьми сторон,
типа – контрольный выстрел в пятку и – делать ноги:
вон из родимой Трои и отовсюду – вон!
То есть – гуляй налево, где поперёк Садовой
улица так упрётся – нипочему гнобя.
Пишется, как зовётся: Ленина – им. Сунцовой...
Запоминай названье: хрен им, а не тебя!
Энту любовь танцуют бестолочи и снобы,
каясь до изумленья и норовя – как все...
Девственность кровожадна равно настолько, чтобы
втюриться бесподобно и подражать попсе.
Вот почему два смысла ради одной халявы,
типа войны до смеха или – воды во льду...
Буквы затем и книжны, мысленны и корявы.
Долго живи забвенно – я тебя подожду.
P.S.
Вспомни – за что мобильно-важно урыли Лёшу...
Жалко – картошка-детка, или иначе, чем
хочется и неймётся, типа – не лезь под кожу!
Зуммер куснёт комарик, краткий, что – слеп и ем...
* * * (2006)
Я много водки ел,
не покривив водой,
я был горазд и смел
с единственной тобой,
и падал, погодя,
двоясь – пока уймусь...
Не бойся ты меня,
я сам себя боюсь.
ЛИТЕРА (2005)
Где Божнев – там и ты,
и снег идёт сквозь свет,
и смерть скликает сны;
пойди – пойми её.
Любовь страшней, чем Фет –
черна до хрипоты,
и снег идёт сквозь свет.
Вот, собственно, и всё.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ (2004)
На фоне мерзлоты
чужого октября
слоняются менты,
по фене говоря,
и падает число
на каждое вчера,
где не было давно
ни одного мента.
Менты, менты, менты,
менты по всей земле,
на фоне мерзлоты
по фене – в октябре
скитаются по дню,
сбредаются к УПИ...
Я молча говорю:
– Так не бывает. Спи.
* * * (2005)
Дальше видишь – тише скажешь,
повторишь, как никогда.
Два подобия развяжешь
ото сна до вещества.
И безделицей чревато
уязвимое родство –
жизнь на ложь моложе брата,
а не старше никого.
ГОЛОС (2005)
Я тебя знаю раньше Востока времени.
Если теперь перечитывать по живому,
Птичьему, костному и по цветочному семени, –
Память полынно тебя позовёт по имени.
Голос, подавно, меня отведёт к Иову.
В частности, древесина – это осина –
Дробь – сердцевина – низина, далее – глина.
Там на пустых местах колосятся жерди,
И отлучают свет ото сна до золота –
Луковая похлёбка вчерашней смерти,
И чечевичный взгляд молодого голода.
Лунные пальцы созрели на козьем вымени,
Пористый привкус воска кусает скуку.
Если не отвечать – напиши и выбели,
Чтобы согласным длиться к дверному стуку.
Чтобы не повториться и не озаботиться
О переносных сферах и сотах – вслух,
Есть для тебя – завистница и работница,
Пчёлы и меры, и – много.., и всё – из двух.
Так начинается слабость на медном нёбе –
Пресная пыль, и недолгие слёзы – обе.
Разве почудится здесь: черепичная ижица,
Слева – оливы, пригорка мучнистая лепка,
И тишина, и отдалённо слышится
Семьдесят первый Псалом – и потом распевка...
* * * (2007)
Автопортрет идиота.
Масло. Картон. 50
на 50.
Одиноко-
типологический взгляд.
Рожа! – и уши дотошно...
В общем, конкретное чмо!
Знаешь что! – я не нарочно.
Так получилось само.
* * * (2007)
Андрею Санникову
Недотыкомка живёт
до весны на зоне.
Не старательно, как – мёд...
и сосёт без соли.
Ты прости меня, пойми,
умирать не рано, –
остаются только дни,
абсолютно справа.
* * * (2007)
Сколько чуточку ни пей,
скоро не пройдёт.
Но по совести своей –
полный идиот.
Вдоль верёвочки без мыл –
мёртвая петля.
Падай, я тебя убил,
милая моя.
* * * (2005)
Надеяться ждать устав,
каная одно в одном, –
ни в чём никогда не прав,
зато виноват во всём.
Потом, понимай вдвойне,
без четверти говоря...
Зачем эта боль тебе? –
пусть будет она моя.
* * * (2005)
Непоправимый свет
В проволочном нутре.
Прошлого в слове нет.
Голос искрит вовне...
Лагерной суки взгляд.
Тошный под небом лай.
Чёрный бушлатный ряд.
Как ни прощай – прощай.
СТИХОТВОРЕНИЕ (2005)
Я ухожу, мой ангел, далеко –
пить Рококо и квасить Сулико,
Клико – такой же фраер, как и я,
любовь моя!
...............................................
.....................................
* * * (2007)
Оле Мехоношиной
Знаешь, что – скоро уже зима
выболит напролёт,
станут бесчувственными слова,
и голова пройдёт.
Разве так можно кропать следы –
как отомрёт земля?..
Если ты будешь со мной – на ты,
я тебе буду – я.
*** (2006)
1
Помнишь? – давным-одно,
а не Сафо-собой –
утро в пустом пальто.
Как никому – чужой,
хочешь наоборот
знать про себя себя,
и отвечать нельзя:
голос живьём сжуёт.
2
Каешься невпопад,
как с наготы до пят
не раздвоить в-седьмых,
а – целовать под дых.
чтобы смеяться в мать,
скуку черным строгать,
взгляд соскребать с ветвей
и не любить детей.
3
Эхо зевает вслух,
пробует вкус слюны,
прячет солёный звук
внутрь листвы.
Дерево смотрит вдоль,
в даль утыкаясь, в день,
где между мной и мной
дверь.
* * * (2009)
Купивший мой покой
За мой пустой карман,
До точности пустой,
Не лезь ко мне в карман.
Мы всё потом поймём,
Не помня ничего,
Что чудо лишь во всём.
А больше ничего.
ВТОРОЕ ВОСПОМИНАНИЕ (2008)
То есть, всегда – всегда... и не стой, как трезвый
Маятник, например. Посмотри обратно,
Чтобы себе признаться, с небесной бездной
Правды сверяя – как белые сны и пятна.
Около времени, а не куда кривее –
След или свет, не понять, – потерпи недолго...
Парус бледнеет, а эхо кряхтит, немея,
И из всего сего выпадает Волга.
Знаешь что, пусть! – наизусть как есть, так оно и – Путин...
Не оттого, что вброд и с больным билетом,
Кто там кого, чуть что, безответно будит
С пафосом, с удовольствием и с приветом?
Или грешно до смеха – начхать как нужен,
Но пополам забыто – где мат, где перед...
Грабельная, грёбаная револьюшн!
Витка, скажи – как жутко!.. они не верят...
Разве теперь – теперь, если бред и слякоть,
И со вчерашнего не попадаешь в строфу?
Беглые чувства наспех оденешь в робу,
А не умеешь врать, так и не хрен лапать.
Не отвечай, я знаю, что срам честнее,
Чем повторять бездетность напропалую,
С точностью до полубуквы, похабно смея
Взгляд возвращать по памяти, и – впустую.
150, лимон, непременно – Winston,
как и положено – краткий повтор вначале...
Это уже и не постмодернизм, а свинство,
То есть – блевать в чужой шифоньер (с вещами!).
Абы – начхать на то? – надо очень точно
Подрасчитать – потом не промазать мимо.
Переведи меня на себя подстрочно,
Перелюби послушно... А, в общем, мило...
Чётко станцуй без радости в перебранку,
А надоест – оставишь на завтрак запах,
Переоденешь прошлое наизнанку,
Набело, навсегда, а ещё на – запад
Перелицуешь лень – понарошку, глянь-ка,
Как ничего себе по-другому – лишку:
Тычется там головой разве Танька-встанька
В тень, набивая ей на макушке шишку?
А по себе в заначках кулак да фига,
Что – от больших объедков гноятся дёсна.
Хватит уже... и заполучи, амиго!
Вечер... Не вечность, то есть, а просто – поздно.
ВYE (2010)
1
Пространство, время, вещество...
Какие розные пейзажи!
Пойдёшь по памяти и даже
не повстречаешь никого.
Вернёшься вслед, а не смешно,
обыкновенно и нелепо –
такой Тагил, такое лето...
И всё прошло.
2
Твоя Америка бездетна,
она ворует всё у всех
и нарывается конкретно
на мат и смех.
И на Манхеттене, не зная
нерусского ни языка,
вникай, улётная такая,
пока...
МАЛЯВА (2007))
Передай её Гийому и не смей обратно...
Почему? – что не придумать ждать и забывать,
как надписано попятно, платно и подавно –
относительно, на зоне, девушек и Кать.
А – икать, как будто память тычется оттуда,
где колония в колоду вдрючит пополам.
Но стеснительная прелесть – внешняя простуда.
А ни в коем переплёте – водка и «Агдам».
Почитай... как гильотина нежит по-французски
после книжного Тагила – к нижнему белью...
Что ли устрицу ссопливит горе под закуски –
что ли? – ужас отгадает девственность твою.
Так нельзя, как – не по фене, матерного слова...
Возле дома две скамейки, и одна земля.
Разве? – Родина Святая: прошлого – ни снова,
ни опять, когда светает, – прямо говоря.
А живи, как – отольётся в небо – ни колодца,
без окна за две решётки. Нюни – горячи?
Поори мне! – что не спится, плачется, неймётся,
а не вздумай возвращаться. Женщина – молчи.
ТАГИЛЬСКИЙ РЕГГЕЙ (2008)
Сухомятка по понятиям,
стоеросовая жвачка,
междометие с изъятием,
перекличка – то ли спячка.
Нафуфырь почаще внешнего
сто двенадцатую с ручкой
безнадёжного и здешнего,
а под мышкой и – получкой...
Говорю уже, что думаю –
за Америку и Хайфу...
Ты, Наташка, дура дурою,
и тебе оно – по кайфу.
Как живьём бухому слесарю
мнится Троица: в Бутырках –
честно цезарево кесарю –
гнать поминки на опилках,
маясь поревом и варевом...
No tickets! – в вышнем чарте.
Ни ответа, ни печали! Вам...
Я откинулся. Прощайте.